Stephen Graham Jones – Mongrels – 2016

Мы думали о том, что в конце концов заехали слишком далеко. Северная Каролина была для нас чужой страной. Так далеко на севере я никогда не бывал. Я ожидал увидеть снег, лосей, может, полярную сову, которая пялится на нас своими желтыми глазами. Но вместо этого я встретил липкий воздух и тучи комаров, ржавые грузовики и дряхлые тургостиницы на каждом третьем съезде с дороги.

Прошлая работа Стивена Грэм Джонса, наполненная духом настоящей Американской истории, до появления колонистов, была наполнена духами, мистикой и большим количеством неосязаемых культурных отсылок, рассказавших историю друзей, совершивших преступление и взявших грех на свою душу. Новая книга со сленговым названием рассказывает совершенно другую историю: в ней нет духов, нет ритуалов, нет возвышенного смысла борьбы человека со своими корнями… а нет, борьба с корнями как раз есть.

Одна из тех вещей, которых вервольфы не могут предугадать, это реанимация. Отсюда все эти истории о том, что для того, чтобы убить вервольфа, ему надо отрубить голову. Это, конечно, сработает. Ты только сначала поймай его. Он прежде тебя десять раз убьет. Вот кому точно надо отрезать голову, так это жертвам вервольфа. Ради уверенности. Но не в этот раз. Десять лет назад какой-то герой-реаниматолог снова заставил биться сердце Морриса Уэкслера. Зашил ему горло. Запихал назад все его внутренности.

«Полукровки» представляют собой историю семьи вервольфов, сконцентрированную на взрослении одного мальчика. Не всегда в хронологической последовательности, читателю показывают восемь лет жизни (с восьми до шестнадцати лет) безымянного мальчика, который родился и вырос в семье вервольфов, но так и не обратился в одного из них. Из ближайших родственников у него тетя – близнец его покойной матери, и дядя, готовый бездумно развлекаться, что зачастую приводит к неудачным, но ожидаемым последствиям.

- Если тебя укусят, если кровь попадет в тебя, – все равно сказал Дед, – она быстро сжигает тебя, щенок, и это больно. И ты ничего не можешь сделать. Те, с волчьей головой и человеческим телом, они так и не понимают, что с ними произошло, просто бегают, пуская слюни и кусаясь, пытаясь выскочить из собственной шкуры, иногда даже отгрызают себе руки и ноги, чтобы избавиться от боли.

Одна из прелестей книги заключается в ее отношении к мальчику-герою. Все мы были детьми и мечтали кем-то стать. Во многих главах мальчику приятно представлять себя кем-то иным: он может быть детективом, может быть пожарным, может быть биологом и даже вампиром! Попытки представить себя кем-то другим – это не просто «желание стать» — это искренняя надежда, что все может быть по-другому. Но он тот, кто есть, хоть и не знает, превратиться ли в того, кем хочет или не хочет стать.

Если бы я был детективом, я легко бы его нашел. Детектив заходит в комнату и тут же понимает, в какую дверь ушел преступник. Я не был детективом. Мне было почти шестнадцать. Я был высоким и тощим, волосы лезли мне в глаза, щетина на подбородке шуршала, когда я проводил по ней пальцем. Я не мог прекратить делать этот звук, звук только для меня, постоянное напоминание о том, чем я не становился. Чем я, вероятно, никогда не стану. Мне хотелось оскалить клыки на весь мир, хотелось показать Даррену и Либби и всем, что таилось во мне. Однако сколько бы я ни скреб свою щетину, волк не появлялся.

Другая бесспорная прелесть романа в деталях. Грэм Джонс настолько детально описал жизнь вервольфов в наше время, что это может стать новым вервольфским стандартом! Отношения с девушками, образование через телевизор, работа в самых низкооплачиваемых местах, где не задают много вопросов, а просто платят за труд, постоянные переезды по стране из-за боязни быть обнаруженными — это изумительные детали, складывающие общую картинку мира человеко-волков. Зуд в голове по поводу теоретической вони изо рта из-за съеденного прошлой ночью свежего мяса – это нечто.

Вампирская тетка говорит, что это эгоизм, тупость, быть все время волком – не рай, и по ночам она порой плачет из-за этого, по всем умершим, полупревратившись. По всем, убегавшим с пулей в боку как с жемчужиной, сделанной из лавы. По всем, застывшим у забора с пестрой кошкой в зубах, странным образом привлеченных желтым светом окна. Иногда по ночам тетя плачет по всем этим оволчившимся вервольфам, брыкающимся во сне, когда в их памяти просыпаются странные запахи: соуса для барбекю, мела бильярдного стола, освежителя воздуха. Не сны, кошмары. Прошлое, которого они не могут вспомнить. Личность, которой они не узнают.

Их путешествия – далеко не сахар, так как звериное нутро влияет на обычную жизнь. Генная память о боязни быть забитыми и сожженными горсткой крестьян с факелами накладывает ограничения на возможность «разгуляться» за свежим мясом. Без мяса жить они не могут, но и без денег сейчас особо не проживешь: снятие квартиры (даже трейлера в некоторых случаях), бензин, обычные продукты. Иногда одежду можно своровать с бельевой веревки, бензин слить, а машину украсть, но можно ли это назвать жизнью?

Мы с ней всегда были на задней парте или в хвосте группы или собрания. Мы были два основных члена общества-всегда-одних-и-тех-же-штанов. Я не приветствовал ее кивком то и дело, словно признавая наше положение, наш статус, и, может, даже имея какое-то смутное мнение о том, насколько мало нас это волнует, но, в отличие от Даррена, я понятия не имел, какие слова надо сказать настоящей живой девушке.

И тут кроется, для нас, третья прелесть романа: сталкивание привычного уклада жизни читателя с годами жизни в семье оборотней. Живя по девизу панков “No Future” вервольфы смотрят на всех иначе. Мальчик, закончивший шесть классов школы – да он уже умнее своего дяди и это небывалое свершение! Спать под магазином, рядом с гудящим холодильником холодной осенней ночью – это лучше, чем оказаться «дома», где твоя тетя от горя утраты может разорвать тебя в приступе бесконечной ярости. И вся книга сталкивает действительность мохнатых реднеков (как их можно представить) с высокообразованностью и одухотворенностью читателя (как его можно представить).

Мы, вервольфы, сгораем быстрее. Знаете, зачем сжимается мочевой пузырь, когда ты становишься волком? Чтобы освободить место для желудка, думаю я. Даррен сказал, что однажды он сожрал новорожденного ягненка целиком – хотя Либби рассказала мне позже, что ему пришлось вытащить этого ягненка из брюха матери. Так что этот ягненок вряд ли был выношен до конца. Она никогда не рассказывала мне по большей части о том, что она съедала целиком, поскольку это было недостойно леди, но она рассказывала, что Дед как-то прыгнул в пруд за лебедем, большим белым лебедем-самцом, который попадается раз в десять лет, и потом от него ничего кроме перьев не осталось. Они летали над прудом, как после драки подушками. Если ты не запихиваешь в себя быстро обед такого размера, то утром тебя могут накрыть с порванным животом.

Издание книги получилось несколько спорным: в некоторых книжных магазинах (как и за обложкой книги) было указано издательство INSPIRIA, а получилось Fanzon. И самое странное эстетическое решение – это «мохнатость» книги на словах «Полукровки». На полке книжного это может и выглядит красиво, но с практической точки зрения не выдерживает критики – книга неделю каталась с нами и большие полосы, как от ногтей, так и от загруженности рюкзака подпортили обложку. В остальном – качество печати, вес и подобное – нас все устроило, даже просвечиваемые страницы и остатки тонера на пальцах.

Похоже, я буду поздним. Если вообще буду. Либби никогда не говорила этого вслух, но я чуял, что она склонялась к «никогда». Она не желала для меня жизни такой, как у нее с Дарреном, – переезжать каждые несколько месяцев с места на место, гонять машины, пока те не отдадут концы, а затем идти пешком, пока не добудешь другую. Она хотела, чтобы я так и не пристрастился ко вкусу сырого мяса. Она хотела для меня нормальной жизни, в городе. Но мы все же вервольфы. Каждую ночь на закате один из нас выныривает из задней двери, чтобы сжечь мусор, поскольку все мы знаем, что может случиться, если оставить его на кухне, – кто-то в ночи станет волком, и, поскольку обращение сжигает все твои запасы жира и даже забирает лишку, первое, что ты делаешь, когда становишься волком – единственное, о чем ты можешь думать, если начнешь обращаться, - это еда.

Поначалу можно не осознать прелести романа, так как это будет казаться «еще одной историей», которых в год издают десятками. Но стоит начать замечать детали – роман преобразится. Не сказать, что он обязателен к чтению и покупке, но, если хочется поставить себя в неудобное положение и посочувствовать мохнатым тварям, которым тщедушные тельца «на один зубок» - этот роман для вас. Менее странный, чем прошлая изданная книга автора, но более живой и душевный. По сравнению с жизнью мальчика, насилие, описываемое в книге, выглядит больше комичным, чем придающим ужас.

Даррен мог обратиться за время, пока вытекает кола из банки и сохранив промеж новых своих ушей большую часть себя. Это довольно болезненно, так что он испытывает определенный напряг, плюс запах – на тебя внезапно обрушиваются тысячи запахов и вкусов, и звуков, чтобы пробудить тебя заглянуть в загон, а тут в придачу еще и голод, слюна, чтобы облегчить смыкание новых зубов, но все это терпимо. Да и в любом случае стоит того.